Две руки,одна голова, два человека

Кофе подали слишком горячим, немеет язык. Не хватало ещё, чтобы и язык онемел».
Было ранее утро, а в кофейне уже не протолкнуться. Да ещё эти панорамные окна пропускают слишком много солнца.
Мужчина у окна поморщился, аккуратно взял ложечку с сахаром и дрожащими пальцами медленно поднёс её к чашке. Всего за сантиметр от чашки пальцы задрожали сильнее. Сахар просыпался на стол.
«Мать твою. Я что теперь и кофе уже не выпью?»
Той же дрожащей рукой он стряхнул сахар со стола на пол, отодвинул стул, намереваясь идти то ли за новым кофе, то ли застрелиться. Дорогу ему перегородил мужчина весьма странного вида. Одет в растянутую белую майку, из-под которой торчит ещё одна, но уже кислотно зелёного цвета, брюки с идеальными стрелками и кроссовки. А сам шаркает растерянным взглядом по полу и бормочет себе под нос. «Если а равно нулю, а бэ не равно, то корней множество, нет, корня два, нет …»
— Эй, приятель, с вами всё хорошо?
— Да, корней бесконечное множество.
— Вам чем-нибудь помочь? Если нет, то можно я пройду?
— Бесконечное множество.
— Ну, дайте я всё-таки пройду.
«Псих какой-то. Математик, наверное, раз корни свои вычисляет. Одет странно. А ведь ещё нас считают эксцентричными».
Он обогнул математика, подошёл к барной стойке.
— Девушка, можно мне ещё один кофе, только сразу с двумя ложками сахара, трубочкой и не такой горячий. И если вас не затруднить принесите его, пожалуйста, за столик у окна. Можно сразу со счётом. Спасибо!
«Почему я сразу так не сделал? Кому я что доказываю? Да, господи, он там так и стоит. Совсем того …»
— Мужчина, вам помочь?
— Чего?
— Вам помочь говорю?
— Ой, это я где?
— Кафе «У причала».
— Нда, не заметил, как зашёл. И что кофе здесь приличный?
— Вполне, но, чтобы оценить, вы бы всё-таки подошли к барной стойке.
— Ага, спасибо.
«Заносит же сюда таких. Решает небось у себя в голове дифференциалы. Зато со способностями у него видно всё в порядке, даже чересчур, раз так увлёкся. Это просто, когда всё, что тебе нужно – это только собственный мозг. Руки же ему не так нужны. А они вон какие сильные, так схватили стакан. Мне бы эти руки …»

****
«А может оставлять побольше стикеров на видных местах? Если формулы будут всегда перед глазами, то их можно зазубрить. До потери пульса. Такое уже не выветрится из этой дырявой головы. Нет, не пойдёт, я же забываю и это. Надо их надиктовать на телефон. И слушать записи. Так хоть на улице можно гулять и слушать. Точно. И в кафе нормально посидеть. Вот сейчас наговорю и пойду пообедаю».
Три часа дня. Кофейня «У причала» пуста. Единственный посетитель – мужчина в длинном сером плаще – сидит в дальнем углу у окна. Математик садится недалеко от него, машет рукой официантке.
— Я вас слушаю.
— Принесите мне … эээ … ну что едят в это время?
– Обед?
–Да, точно.
– Вам принести обеденное меню или сразу закажете?
– Суп и второе.
– Хорошо.
«Чудесно. Сейчас буду обедать и слушать записи».
Он кладет на стол телефон, включает в него длинный провод, один наушник вставляет в ухо.
«Чего это он на меня уставился? А это же тот тип, что вчера меня сбил на половине решения».
— Вы сегодня выглядите получше.
— Что?
— Вчера вы совсем рассеянный были. Перегородили дорогу, бормотали что-то про корни. Уравнения считали?
— Эээ. Что-то вроде того. Спасибо, что вчера обратили внимание, а-то бы я ещё долго так стоял.
— Ну, всегда пожалуйста.
— Ваш суп.
— Спасибо!
«Чего он опять пялится? Будет смотреть, как я ем? Уставился на мои руки. Нет, невозможно так сосредоточиться. Не понимаю, о чём в записи говорю. Я уже к какому уравнению перешёл?»
— Слушайте, а с вами всё хорошо? Чего вы так уставились на мои руки?
— Я? Ой, извините. Я не специально. Отвлёкся, задумался. Прям как вы вчера.
— Ну, я-то концентрировался на важном, на теореме Виета.
— Ха! А у меня думаете не важное?
— Да я вообще ни о ком не думаю, тем более о вас.
— Вот именно, и не замечаете, что вокруг.
— Да есть такое немного.
«Вот же прицепился. Уже второе несут. Я так весь обед съем, и ни одной записи не послушаю».
— Официантка! Можно мне повторить заказ на кофе?
— Без молока, два сахара, размешать, принести не горячий, с трубочкой?
— Именно.
— Сейчас сделаем.
«Серьезно? Сам сахар не размешает? А трубочка зачем? Детский сад. Или умственно отсталый? Ох, это ж я отсталый …»
Пару минут и официантка несёт кофе мужчине у окна. Ставит на стол. Слишком далеко от него. Мужчина достаёт руки из карманов, тянется к чашке. Его руки трясутся. Пальцы кое-где неестественно выгнуты. Он хватает кружку, вместе с руками она трясётся как шалтай-болтай, расплёскивая капли на стол, пол и руки.
«Что это с ним?»
— Стойте, стойте. Я помогу вам.
Математик вскакивает из-за стола. Подбегает к мужчине, выхватывает кружку. Но поздно, она перевернута. Кофе забрызгал плащ, руку бедняге. На столе лужица, капли стекают на пол.
— Сидите. Я сейчас официантку позову.
— Официантка. Можно вас, побыстрее?
— Тут нужно вытереть и принесите ещё раз кофе.
— Ой, да, сейчас.
«Так вот чего пялился на мои руки. Потому что у самого искалечены. Бедолага. Зато мозг судя по всему в порядке. Всё подмечает.»
— Спасибо!
— Нет проблем.
«Да уж проблемы у меня с другим. Вот опять же она так далеко чашку поставила, неужели не видит?»
— Стойте, стойте. Поставьте кофе за мой столик. Мужчина, присоединяйтесь ко мне.
«Вот зачем я это сделал? Я же так совсем ничего не послушаю. Ладно, и так уже ничего не слушаю».
Мужчина встаёт. Локтями разглаживает длинный серый плащ. Худой и высокий. Внизу из-под плаща торчат ноги в синих джинсах и кроссовках. Смешное зрелище. Какой бы длинный плащ ни был, два метра так просто не скроешь.
— Спасибо вам. Не стоило.
— Да ну. Садитесь.
— Я Пётр.
— Приятно познакомиться. Макс.
— Вы математик.
— Ага.
— Где-то преподаёте? Слышу в наушнике дифференциальные уравнения.
— О, знакомы с ними?
— Поверхностно. Только знания со школы.
— А чем вы занимаетесь?
— Я художник. Был художником.
В этот момент художник достаёт руки из карманов плаща. Демонстрируя, что его пальцы деформированы на обеих руках.
— Ого. Очень сочувствую. Это же ваш рабочий инструмент. Что случилось?
— Дурацкая авария. Идиотская. И всё, на всю жизнь теперь инвалид.
— Понимаю вас.
— Да ладно, с вами-то всё хорошо.
— С чего вы взяли?
— Видимых дефектов не наблюдается. Зато вижу, как увлечены работой. Я тоже так был увлечён. Страшно вам сейчас завидую. Мне бы ваши руки.
— Да забирайте! Мне они не нужны! Мне нужен мой мозг, мой старый рабочий мозг!
— Чего?
— А вы думаете, вы один такой деформированный несчастный?
— А что с вами?
— Моя беда пострашнее. Кажется, мой папаша вместо с математическими навыками передал мне свою болезнь Альцгеймера.
— Ого.
— Да уж вы со своими руками жить будете нормально, а вот мне предстоит страшное путешествие к концу.
— Какая теперь жизнь!? У меня всего две недели до выставки!
— Ну не будет выставки!
— Вы не понимаете не будет выставки, не будет денег, меня уже почти выселили. Что я теперь могу без этих рук.
— Тоже, что и я без этих мозгов. Я не могу решить простейшее уравнение, я постоянно что-то забываю.
— Давайте выпьем что ли за наше славное будущее.
— Какое выпьем! Я не могу ещё сильнее усугублять своё состояние. Через месяц выступаю на юбилее кафедры. Там будет весь академический свет. Этот старый пердун Игорь тоже будет выступать. На пять лет меня старше, но ещё в строю, преподаёт. А мне пришлось уйти! Даже если это конец, я должен остаться в памяти достойным математиком, а не дряхлым стариком с Альцгеймером. Я должен прочитать лекцию, решить эти чёртовы уравнения, написать их на доске, послушать аплодисменты напоследок.
— И что вы не можете написать себе шпаргалку, зачем заново решать?
— И что вы не можете выставить старые картины, зачем новые на выставку рисовать?
— Желаете что-нибудь еще?
Мужчины вздрогнули. Всё-таки странные тут официанты. Когда нужны – не дозовёшься, когда не ждёшь – подкрадываются незаметно.
— Мне счёт, пожалуйста, — художник отреагировал быстрее.
— И мне.
— А приходите завтра вечером. Выпьем, раз уж мы в одной лодке. Вы чаю, а я чего покрепче, если у них ещё остались трубочки. Без них теперь не могу жить.
— Всего доброго!

****
– Откройте, Макс! Вы там? Откройте!
«Кто там в дверь стучит?»
Математик сидит на сером диване в большой гостиной. Напротив – стеллаж с книгами и конспектами. В дальнем углу – письменный стол, заваленный грязной посудой. Кружки – на стопках белой бумаги, тарелки – на раскрытых конспектах. На полу кучи исписанных листов и вырванных страниц.
«Где-то там похоронены мои очки. В какой куче?»
Математик морщится, он что-то делал и сейчас забыл, что. В правой руке носок.
«А точно! А где второй носок? А уже надел! Кто там ещё стучит?»
– Макс, это Пётр. Вы там живой?
«Это что, тот парень из кафе? Как он меня нашёл? Я ему адрес сказал?»
– Макс, откройте, или я вызову кого-нибудь.
Математику пришлось встать, переступить через кучи, «где-то там мои очки», пройти в коридор и открыть ненормальному дверь.
– Ну хватит уже! Чем вы стучите, если руками не можете?
– Ногой, конечно. Здравствуйте, Макс.
– Привет. Как вы узнали, где я живу? Что вам нужно?
– Вы же не пришли на прошлой неделе в условленный вечер. Я вас ждал. Подумал, может психанули. Бывает. Но вы же совсем исчезли. Вот тогда я заволновался. Вдруг болезнь прогрессировала, или вы руки на себя наложили.
– Ещё чего! Хотя …
– Ага, руки-то у вас в порядке.
– Ой, прекратите уже ныть. Сдались вам мои руки. Да, у меня здоровые руки, но они мне не нужны. Давайте меняться, вы мне голову, а я вам руки.
– Идёт.
– Ха-ха-ха.
– Нет, я серьезно. Макс, я долго думал, и решил, что это неплохая идея. Мне нужны здоровые руки на время, а вам здоровый мозг тоже на время, решить эти ваши уравнения, так? Значит мы могли бы друг друга выручить.
– Ахахахах.
Математик вернулся в гостиную, трясясь от смеха, уселся на диван и продолжил надевать носок.
– Давно я так не смеялся, приятель. Спасибо.
– Какой у вас бардак. Решили уже свои уравнения? Вижу, что нет.
– А вам дело?
– До ваших уравнений нет. Но мне есть дело до ваших рук.
– Вы вообще понимаете, что это не школьные задачи, а серьезные уравнения. Вы кроме школьной программы что-нибудь знаете из математики?
— Так и вы теперь не знаете.
–– Допустим. Но и рисовать я не умею!
–– Научитесь! Я вам всё расскажу, возьмете мои старые работы. Вы попробуйте! И я попробую. Слушайте, я был у вас на кафедре. Пришлось немножко повозиться, но я нашёл только одного заслуженного профессора математика в городе по имени Макс. Думаю, не ошибся, что это вы. Ваше выступление очень ждут. Вы никому не сказали о болезни, Макс? На кафедре я узнал ваш адрес, а заодно специализацию. Вы были профессором в физхете, преподавали на факультете общей и прикладной физики вычислительную математику. Учили студентов методам решения типовых математических задач. Их вы тогда бубнили себе под нос? Линейные или дифференциальные уравнения?
— Вообще-то интегральные. Думаете, выучили правильные термины – и дело в шляпе?
–- Я прочитал конспект ваших лекций, вашу и пару других книг для общего развития. Секретарь на кафедре, такая болтушка. Зато я теперь по блату записан в вашу научную библиотеку. Мои часики тикают, Макс. У меня осталось всего полторы недели. Но если будем работать параллельно… Разберём этот хаос с пола, там же ваши записи? Составим план выступления, надиктуете мне какие уравнения собираетесь решать. Решим их вместе! Я помогу, почитаю кое-чего, месяц же ещё. Запишем всё заранее. А на конференции я буду у вас в наушнике, знаете такие мини-рации. Как суфлер всё буду диктовать – и да, дело в шляпе!
-– А вопросы из зала?
-– Ну а вы медленно говорите, медленно записывайте. Ну вы же математики это умеете! Тогда всем поскорее захочется разойтись.
–- Ничего подобного. Все будут слушать внимательно и вопросы задавать.
– Прорвёмся. Всегда можно изобразить кашель и свалить. Доклад прочитан, поклон, аплодисменты! Ну, что вы морщитесь, у вас есть варианты получше?
– А картины? Да я в жизни ничего не рисовал. Ну в школе только.
– Да, здесь задача сложнее вашей математики. Ну-ну, спокойно, что вы побагровели. Надевайте уже носок. Болтается же на ноге! Бесит!
– А вы не беситесь. Сам-то носки как надеваете?
– Мизинцами?
– Правда?
– Это единственные пальцы, которые меня не подводят. Но для рисования этого мало! Мало! Чёрт возьми, да берите уже всей пятерней свой носок и натягивайте.
Художник прошёл вглубь комнаты, дошёл до стола. Отодвинул ногой стул и сел. Локти поставил на колени, опустил голову.
– Что с вами?
– Медитирую. Это от нервов.
– А.
– Так вот живопись штука посложнее математики. Тут придётся вам напрячься. Но мы попробуем. У нас осталось 11 дней. Заявленное количество картин на выставке восемнадцать.
— Восемнадцать! Да, я в жизни столько не нарисую!
— Три работы уже есть. Возьмём из старых запасов. Они, конечно, ужасные, времён моей молодости. Зато их никто не видел. Сойдут за новые. Эта выставка – эксперимент. Такое соглашение у меня с куратором. Идея отвратительная. Но теперь так даже лучше. Даже если у вас получится фигня, я подам это как эксперимент, мать его! Так вот восемнадцать минус три это уже пятнадцать. Видите, считать я умею. Есть ещё две, что я пытался накалякал уже после аварии. Ничего не вышло, но их можно дорисовать. Сойдёт вам для разогрева. Итого, тринадцать картин и две дорисовки. Поднажать, рисовать по две–три картины в день – всё получится.
– Ага, я так сейчас сяду и сразу нарисую!
– Я вас натренирую. Поехали прямо сейчас в мою мастерскую. Берите свои конспекты. Начнём сегодня же!
– Да вы в уме повредились.
– Нет, мой, друг — это ваша участь. По рукам?
– По мизинчикам в вашем случае.
– А чувство юмора вы ещё не потеряли!

****
Из здания вышли двое мужчин. Впереди шёл тот, что повыше, в длинном сером пальто нараспашку. Стройное тело обтянуто черной водолазкой и черными джинсами. Руки спрятаны в карманы. Идёт ровно, гордо выпятив подбородок.
За ним семенит мужчина пониже и поплотнее. Синий костюм тройка, судя по всему служившим ему долгие годы. Колени, локти протёрлись. Мужчина сутулится, тащит под мышкой большие свёртки.
— Пётр, подождите, куда вы так несётесь?
— Макс, вы меня разорили. Мне же деньги-то с выставки как-раз и нужны.
— Ой, ну кто ж знал, что эти ваши холсты втридорога стоят.
— Как? Макс, как вы могли испоганить двадцать штук?
— Я тренировался. Вы же сами сказали, что не будем тратить время. Я предлагал рисовать на простой бумаге.
— А кто знал, что вы испоганите всё.
— Что значит испоганите? Да нормально же вышло. Этот ваш абстракционизм. Вы же сами придрались.
— Макс, даже у абстракционизма есть правила! Как в ваших скучных уравнениях! Я же вам полдоклада уже написал! А вы что? Ничего!
— Давайте ещё раз. Давайте я просто буду копировать вашу картину в других цветах, например. Раз вам не нравится моё творчество.
— Так не пойдёт. Это же эксперимент. Здесь не должно быть ни одной одинаковой картины! Вы нифига не понимаете. Ничего не получится.
— Пётр, стойте! Да стойте вы!

*****
«Осталось три дня. Что мы имеем? Всё то же. Три картины. Господи, да это же три простые акварели. Что мне теперь всем сказать, что я вернулся к истокам? От переосмысленной сюжетности к беспредметному хаосу?»
В дверь позвонили. Художник вздрогнул. Он лежал на кровати, под двумя одеялами. Его знобило, что бывало часто в последнее время. Плотные шторы закрывали окно так, что не разобрать день сейчас или ночь.
«А если это хозяин квартиры, пришёл меня вышвыривать?»
— Пётр. Это я, Макс! Открывайте!
«О, явился!»
Художник поднялся с постели. Прошёл в прихожую. Снял мизинцем цепочку с дверного замка.
— Открыто, заходите.
— Пётр. Я вам звонил, вы почему не отвечали?
— У меня больные руки, мать вашу, вы что забыли? Или всё, кукушечка уже поехала?
— Так, ну, хватит. У нас мало времени. Я хочу вам помочь. Смотрите, я принёс конспекты.
— Прекрасно.
— И вот это…
Математик вышел за дверь, наклонился, поднял что–то, снова зашёл в квартиру. В руках у него был огромный мешок.
— Смотрите: шесть картин! Я сам нарисовал. Всё, как вы учили. Циркулем нарисовал фигуры. Это мне легко. Это математика. Потом присел, посидел на полу, мысленно отключил левое полушарие и включил правое. Честно говоря, пару раз даже задремал. Терпеть не могу что-то воображать и бездельничать. Но, Пётр, не морщитесь! Я собрался, представил, что это, как будто решаешь уравнение, на ходу меняя переменные. Только вместо уравнения просто ведёшь кистью новые фигуры, линии. По-моему, что-то получилось.
— Идёмте, показывайте!
Мужчины зашли в просторную комнату-студию. На стенах — три картины, те самые. Кое–где стоят, а кое-где валяются мольберты. На полу, кажется, нарисованы какие-то символы, но их не разглядеть под слоем бокалов, стаканов, пустых бутылок.
— Вы бы поменьше пили, Пётр.
— Показывайте уже!
Переступая через бутылки, математик прошёл к пустым мольбертам, сдвинул их. Достал из мешка холсты, поставил.
— Вот!
— О, боже мой!
— Прекрасно, да?
— Это ужасно! Фу, глаза мои сейчас разболятся!
— Но почему? Всё ж по правилам. Я смотрел наши конспекты. Вряд ли я что-то перепутал!
— Макс! Цвета! Почему всё в этих мрачных цветах! Я же говорил вам, и показывал, что я работаю с яркими цветами – жёлтый, оранжевый, голубой, бирюзовый! Помните ещё, как такие цвета называются?
— Ну, знаете! Я плохо, но ещё соображаю! Я читал о том, как цвет может подбираться под геометрические фигуры. Сами посмотрите, никак здесь ваша палитра не подходит.
— Да всё она подходит!
— Нет, не подходит. Давайте успокоимся. Посмотрим пока, что по моему докладу.
— Ваш доклад Макс? Да он почти готов. Ваш доклад.
— Точно? Давайте проверим. В прошлый раз вы напутали в линейном неоднородном уравнении первого порядка. У вас была функция «игрек», а должна быть «зет». И я только это смог найти, а если ошибок больше? И я это всё буду говорить на кафедре. Я, конечно, всё тщательно перепроверил. Но, Пётр, я больше не могу доверять своему мозгу, он сдаёт с каждым днём. Вся надежда на вас. И вы сами предложили это сотрудничество. Давайте, соберитесь.
— Что значит соберитесь!?
— Перестаньте пить. Вам нужно дописать оставшуюся часть. Там всего-то описать на примере линейные и нелинейные уравнения. Помните, мы нашли листок, где я записывал на примере каких явлений нужно решать. О, я сейчас это вспомнил! А вы всё помните и правила знаете. Что же нам ещё осталось? Ах, да уравнение Пуассона, кажется. Ну это я сам могу прямо сейчас записать, пока помню. Главное, чтобы вы мне потом его надиктовали. Я могу его забыть или напутать.
— Ничего я не буду делать! Уговор был таков: вы рисуете мне картины, я записываю вам доклад. А у меня нет картин!
— Есть у вас картины. Они перед вами. Я дорисую оставшиеся.
— Это не абстракционизм. Это не живопись. Уродство какое-то.
— Сами вы уродство! Попробуйте нарисовать лучше. Вы не можете, так берите, что есть!
— Макс, у меня репутация.
— К чёрту репутацию. Будьте мужиком – выйдите к народу и скажите, что вы калека, и рисовать больше не сможете.
— А вы? Вы сами почему не можете быть мужиком? Выйдите на кафедру и скажите тоже самое. Вам посочувствуют, может ещё и пенсию увеличат. А я, нищий калека, без пяти минут на улице. Неужели вы не можете нормально нарисовать, всё как я сказал, больше красок, чуть больше хаоса и экспрессии. Это же не математика!
— Да вы в своём уме? Жалкий эгоистичный павлин. Вы носитесь со своим творчество и не можете увидеть того, что и другие могут что-то создать. Вы не можете признать, что у меня что-то получилось. Раз так, то вот!
Рука математика, вытянутая в кулаке, один за другим пробивает холсты на мольбертах. Что не пробил он хватает двумя руками, стараясь разорвать плотную бумагу. Под ногами хрустит бокал. Не заметил, как наступил. Он поднимает кусок стекла – вот теперь можно разрезать остальное.
— Вот. Вот. Вот вам. Уродство. Вот теперь и уродства не будет. Нехер. Раз хотите – сгнивайте тут один. Всего хорошего.
За спиной у художника хлопнула дверь.
«Вот и славный конец».

****
«Как шумит в ушах. Я вчера так много пил? Нет, это уже что–то звенит. Будильник, откуда у меня будильник?
Ааа, это же это старый чёрт настроил, чтобы мы пораньше начинали работать. Нахрена мне он теперь? Как его отключить?
Осталось там чего-нибудь выпить?»
Художник выпрыгивает из двух одеял. Направляется в комнату–студию.
«Что мне теперь делать с этой ярмаркой обрывков–уродцев? А может склеить? Вот тут вроде немного кусков склеивать. Скажу, что это и есть мой эксперимент. Нарисовал, разорвал и склеил. Гениально!»
Он вышел на кухню, отодвинул несколько ящиков, нашёл ножницы и скотч. Зацепил их мизинцем, вернулся в студию.
«Пожалуйста, не подведите, в последний раз, а!». Поцеловал свои руки, подвинул ногой куски разорванных холстов.

****
— Макс! Привет!
— Елена, здравствуй!
— А к тебе тут приходили. Какой-то парень, курьер, кажется. Посылку принёс. Говорит очень важная. Ждал тебя, ждал. Не дождался.
— Что за посылка?
— Я не знаю, но я её забрала. Не хотела, конечно, мало ли чего там. Но он очень просил, парень этот. Подожди, сейчас принесу.
Женщина ушла за дверь. Математик остался стоять в тёмном тамбуре.
— Вот твоя коробка. Я ничего не трогала.
— Елена, спасибо.
— Всегда пожалуйста. Как разберёшься с посылкой, заходи на чай.
— Эээ, да, как-нибудь зайду.
Мужчина нащупал ключи в кармане, открыл дверь, и поскорее прошёл в гостиную. Коробка была небольшая, с пол тетрадного листа. Внутри на чёрном бархате лежало устройство, что-то похожее на плеер, и беспроводной наушник. На плеере стикер с надписью: «надень наушник, включи меня».
Выполнив инструкцию, он сел поудобнее на диван. И нажал на кнопку плэй.
«Привет, дружочек»
О, Боже, это же Пётр.
«Не пугайся. Это я, Пётр. Твой новоиспеченный математический профессор. Меня хорошо слышно? Я всё это болтаю, чтобы ты проверил звук. Если слышно плохо, то с правой стороны, на ребре плеера есть бегунок – это регулятор громкости. Настрой его, как тебе удобнее. Разобрался?
Поехали дальше. Раз ты меня слушаешь, то ты разобрался, как тут всё работает. Там под чёрной подкладкой есть инструкция. Прочти её. Основное – средняя кнопка — это проигрывать или нажать на паузу. Кнопки справа и слева от неё – ими можешь мотать назад или вперёд. Макс, у тебя в ухе теперь весь твой доклад. Спокойно! Если поднимешь дно коробки вместе с инструкцией найдёшь листки – это конспект. На всякий случай.
Терпение. Пару минут и я начну. Буду говорить очень медленно, чтобы ты успевал за мной повторять. Но ты потренируйся, слышишь. Послушай, запись пару раз! Когда говорю: «Макс, иди к доске, бери мел» или «Макс, сделай вдох, возьми стакан воды, выпей», ты же понимаешь, что это повторять не нужно, да? Хорошо. Делаем вдох. Улыбаемся аудитории. Поздоровайся и представься!
Представился? Тогда поехали.
Дамы и господа. К чёрту вводные слова и предисловия. Я надеюсь, здесь нет тех, кто не знаком с простыми дифференциальными уравнениями? Иначе вам лучше уйти. Я шучу, оставайтесь. Итак, что могут дать методы решения простых типовых задач нашей великой физике? Начнём с уравнение Пуассона…»
Палец нащупал кнопку посередине. Глаза залило слезами.
«Боже мой, что же я наделал? Ведь он всё сделал. Он записал мой доклад!»

****
Дзыынь.
«Кого там принесло? Неужто сам Эйнштейн к нам пожаловал. Или куратор ломится? Ещё ж вроде не начали. Или уже начали?»
— Кто там?
— Вам извещение. Откройте.
— Чёрт, они всё-таки до меня добрались.
Дернув мизинцем цепочку и толкнул дверь, художник чуть не сбил молодого парня. Он стоят на пороге с листком бумаги и папкой.
— Распишитесь вот здесь.
— Подписать себе смертный договор? Да не вопрос! Давайте поскорее уже покончим с этим. Только вот я ж писать то не могу. Да и пИсать, с этим тоже проблемы бывают.
— Вы что пьяны?
— Я-то? Я-то да, конечно. Но про руку не шучу. Вот взгляните.
Он вытянул две руки вперёд. Изуродованные растопыренные пальцы слегка потряхивались в разные стороны.
— Ммм, хотя видите алкоголь помогает. Зря я его раньше не использовал. Хотя если руки угомоню, то башка-то всё равно отключится.
— Извините, давайте я за вас распишусь. У вас есть пример подписи?
— А у тебя с руками, как? Порядок? Норм? Слушай, пошли со мной. Друг, помоги мне. Тут дело на пять минут.
— Эй, куда вы меня толкаете?
Подталкиваемому локтями в спину, курьеру ничего не оставалось, как пройти вглубь квартиры, в большую светлую комнату.
— Ого.
В комнате был хаос ещё хуже, чем до этих дней. Бутылки застилали пол до середины комнаты. Портвейн, Хенесси, Джим Бим. На второй половине валялись обрывки какой-то цветной бумаги. Разрезанные картины, кое-где склеенные скотчем.
— Видишь, мне тут пару картин нужно склеить. Скотчем. Делов-то – раз плюнуть. Собрал как пазл картину, а потом все детали склеил. А для меня непосильная работа. Видишь это уродство?
Трясущиеся руки подняли вверх два склеенных клочка картины. Склеенные концы не сходились, между ними были прорехи.
— Вот видишь, работы тут на полчаса максимум. А хочешь, я пока разнесу все твои бумажки?
— Вы извините, но мне пора. У меня ещё много работы.
— Э, парень, я тебе заплачу.
— Ваше извещение – вот оно, я его сюда положу.
Всунув бумагу в свободный мольберт, парень побыстрее вышел из комнаты, а затем и из квартиры, закрыв за собой дверь.
«Ну что там ещё».
Художник выдернул бумажку из мольберта, поморщился, поднёс к глазам.
— Уважаемый, Пётр … на-на-на-на, бла-бла-бла. Сим сообщаем, что ваша задолженность … Дата выселения двадцать второе августа.
«От-красавцы через неделю после выставки. Думали, мне заплатят деньжищи на выставке, и я к вам приползу, ещё и с процентами заплачу. Это конец, это конец, это конец. Куда я пойду? К куратору? Вышвырнет. Сколько я ему должен? К Марии? Ох, Мария. Да укатила уже с очередным папиком. Итак, Марго. Где моя Марго?»
Пройдя на кухню, он замирает на пороге.
«Неужели, правда, всё? Ну если всё, так сделаем это грандиозно».
Присев на колени, резко рванув ручку последнего ящика, он набирает побольше воздуха.
«Привет, моя ласточка».
Мужчина вытаскивает Беретту. Пытается сжать её в кулаки.
«Нда. Так я даже не застрелюсь. Нужно ещё выпить. Тогда руки будут сильнее».
Художник возвращается в студию. Начинает перебирать ногами пустые бутылки.
«Ну что тут у нас? Осталось же ещё что-то? О! Джим Бим. Прекрасно»
Опускается на коленки, хватает бутылку, резким движением подносит ко рту. Успевает сделать четыре больших глотка, прежде чем руки снова задрожали и виски начал проливаться на свитер.
«Ну, прекрасно. Марго. Поедем с ароматом».
Мужчина возвращается на кухню, по пути задев все стены локтями, ягодицами. Хватает пистолет, лежащий на полу. Зажимает локтем, уносит к прихожую.
«Марго захватим всё-таки две готовых малышки с собой. А что? Я же рисовал! Прежде чем пустить себе пулю в лоб, пусть публика напоследок пару работ увидит. Они ведь на выставку пришли!
Вперёд, Марго. Устраивайся поудобнее. Давай-ка тебя в карман запихнём. Готова? Сейчас выйдем, поймаем такси и устроим им самое лучшее предсмертное шоу!»

***
— Мы приехали. Ау. Просыпайтесь.
— Что?
— Галерея. Мы приехали.
— Нда. Я что-то задремал.
— Ага, вы же пьяны.
— Имею право, моя же выставка.
— Поздравляю. Помочь вам с картинами?
— О, нет, нет, нет. Я сам. Я всё могу сам.
Он распахивает дверь такси, вываливается на асфальт. Поворачивается назад к машине, вытаскивает с сиденья картины. Выпрямляется, поправляет локтями плащ и шагает вперёд. Кто-то бежит навстречу.
— Пётя, да ты охренел.
— Спокойно, Слава. Я сейчас всё объясню. Смотри, я две всё-таки привёз. И это ещё не всё. Сейчас будет шоу.
— Шоу уже началось. Ты вообще–то мог бы на телефон отвечать, и приехать вовремя, а не присылать этого странного типа с твоими работами. Кто это вообще? Что за мужик? Я его не видел раньше. Новый помощник, но какой–то совсем старый.
— Что ты мелешь, Слава?
— О, батенька, да вы уже в хлам. Празднуешь раньше времени? Не отвечай, соберись. Тебя все ждут. Ты должен сказать пару слов, желательно что-то нормальное.
— МММ
— Не мычи. У нас аншлаг. Конечно, пока всего три брони, зато сразу оплатили. Но сейчас ты появишься, поулыбаешься, поговоришь. Вот увидишь мы продадим сегодня половину!
—Что ты сказал? Половину чего?
— Выставочных образцов, дубина. Картин твоих.
— Моих картин?
— Петя, иди умойся, постарайся привести себя в чувства.
В помещении было душно. Свет слепил глаза. И уши закладывало от шума и музыки. На стене висели они. Похожие сюжеты маленьких клочков, которые он безуспешно пытался склеить двое суток. Только цвета на них были насыщеннее. Нет, некоторые такие же блекло-мрачноватые, но на них были четче видны фигуры. И картина от этого только выигрывала. Чёрт возьми.
«Что тут происходит. Это я вырубился спьяну или уже сдох?
Вон он, этот жуткий профессорский костюм. Ну сколько можно его носить? Ага, тащится сюда. Сейчас подойдёт и скажет, что это чужая выставка».
— Поздравляю вас, профессор.
— С чем?
— Во-первых, с успешной выставкой. Я, конечно, в искусстве ничего не понимаю. Но тут говорят, что это тот самый яркий эксперимент, который вы всем обещали. Только посмотрите чёткие геометрические фигуры, размноженные на полотнах, а краски, сколько цвета … Ну что-то в таком духе, я всё не запомнил, я же старый маразматик.
— А ты знаешь, Макс. Ты неплохо рисуешь. Тебе кто-нибудь говорил?
— Да все в этом зале только и говорят об этом, профессор.
— Так чего это ты меня профессором зовёшь?
— Так вот, во–вторых. Ты знаешь, что ты подготовил фееричный доклад по дифференциальным уравнениям и законам физики? Теперь можешь идти читать лекции.
— Откуда ты знаешь, ты его же еще не читал.
— Нет, я прочёл.
— Я имею ввиду в аудитории.
— В аудитории, конечно, нет. Но я прочёл его декану.
— Что?
— Да, прочёл доклад, с твоей помощью, разумеется. Со всеми этими паузами, ай ту ай контактом. Он был в восторге. Сказал, что никогда я не читал доклад лучше. Тогда я ему во всём сознался. Он разрешил мне прочитать доклад и уйти красиво под аплодисменты, после доклада, как мы и планировали. Как я мечтал. Он ничего никому не расскажет.
— Макс … я …
— Это всё благодаря тебе. Заметил, что мы на «ты» перешли? Так вот я решил, если у тебя хватило духу поступить по-мужски, довести дело до конца, подготовить за меня доклад. То пора и мне поступить по-мужски. А после деканата, дома сразу все картины и дорисовал– то. Так что через пару недель приглашаю тебя на свою финальную лекцию. Не обещаю, что будет так же феерично, как у тебя. Музыки точно не будет, и напьюсь вдрызг я уже после события, а не до.

***
Фото: Burst.shopify.com